Знать – не делать

Знает с давних пор весь белый свет,
Балабол больному не поможет.
Теоретик нужен, спору нет,
Но хороший практик нужен больше.

Вечер. Квартира. Разговор за чашкой чая.

— Папа, я тебе говорил, что у нас в классе новенький? – спрашиваю папу. – Витькой зовут. Он вроде второгодник, но умный такой.

— Умный второгодник? – недоверчиво ухмыльнулся папа. – Звучит как «отважный трус», или «активный лежебока»!

— Папа, хорош шутить! Я тебе серьёзно говорю!

— Ладно, сынок, прости. Не сдержался! Так в чём же так умён ваш Витька второгодник?

— Представляешь, у него куча идей, как заработать деньги. Просто целое море!

— И что же дальше, мой юный друг?

— А помнишь, ты мне говорил, что главное – идея?!

— Да, верно. Ну, значит, ваш Витька состоятельный человек?

— Да брось ты! В чём он состоятельный? Постоянно с одним и тем же лего, толком похвастаться нечем.

— Так в чём же тогда ценность его идей, Силантий?

— Пока не знаю, но говорит он очень круто! И всё складно так!

— Да уж, мой друг, идеолог – это здорово. Но этого мало. Вдобавок к идеям нужен практик, реализатор. Тот человек, который идею сможет претворить в жизнь, сделать из неё что-то полезное, нужное людям. Потому что идей в мире полно, а тех, кто сделает из них вещь – мало. А Витька ваш потому и второгодник, что у него только идеи.

Хочешь пример? Смотри: ты создал научный труд, как выкопать яму. Труд читают, восторгаются. Но ямы-то нет! А я, просто возьму лопату, и выкопаю эту яму. Я не стану спрашивать у тебя, кто из нас принёс больше пользы. Ответ ты уже знаешь.

— Выходит, что я молодец, папа? Я и идею выносил, и книжку сделал, и денежку она приносит.

— Да, сынок, ты проявил себя как человек дела. Много не болтал, а просто сделал. Воплотил идею. Разбудил в ней жизнь. Ведь это очень плохо по отношению к идее – сгенерировать её, но не воплотить.

— Я понял, папа. Витька – болтун. Но, знаешь папа, я с ним всё равно буду общаться. Пусть делится со мной своими идеями, работает в качестве генератора. Пускай фантазирует, а я и ребята – мы будем воплощать самые дельные его идеи в жизнь.

— Вот и молодчина! Ты сам не заметил, как только что родил ещё одну гениальную идею! Бери Витьку в оборот и действуй!

— Да, папа. Я так и сделаю. У Витьки правда классные идеи, голова варит! Я вот думаю, а может мне тоже остаться на второй год?

Папа посмотрел на меня, нахмурив брови.

— Ладно, шучу! – улыбнулся я, и побежал делать уроки.

***

Следующий вечер я посвятил Алиске. Дела делами, а помочь сестренке – святое.

— Алиса, сиди спокойно, — сказал я. Твердости словам придавали острые ножницы в моих руках, — Если будешь дёргаться, я отрежу не ровно. И кому ты потом такая неровная нужна?

— У меня нога затекла, — жалуется Алиса.

— Не зли меня, а то сейчас ухо затечёт, — говорил ей я.

В этот момент в детскую зашёл папа. Перед ним картина: Алиса сидит на стуле, волосы собраны сзади в хвостик, я же фломастером рисую ей на лбу круговую линию.

Прокашлявшись и отыскав сбежавший голос, папа, спрашивает:

— Так, милая детвора, и чем вы тут занимаетесь?

— Чем-чем, в индейцев играем, папа! — ответил я.

— Да, папа, мы теперь индусы! – подхватила Алиса. – Силантий – Гордый Олень, а я Пучеглазая Куница. Ты не думай, мы не балуемся. Сейчас Силантий быстренько подровняет мне чёлку и всё.

Папа увидел в моих руках ножницы, и вспомнил историю, в которой дочь сама себе челку подравнивала. Рядом с той историей новая была уже в выигрышном положении.

— Силантий, то есть, прошу прощения, Гордый Олень, а ровно отрезать сможешь?

Я дорисовываю линию на лбу сестры и отвечаю:

— Смогу! Чего тут сложного? А вообще, пап, ты вчера говорил мне, что знать хорошо, но главное – делать. Вот я и делаю. А то чего мы вокруг этой чёлки ходим? Решительнее надо быть!